+7 (812) 670 06 06

В отличие от своего конкурента Роберта Паркера Стивен Танзер (Stephen Tanzer) не "скандально известен". В смысле он столь же известен мировому винному сообществу, но без скандалов. Его не называют "императором" и "монстром", просто уже больше двадцати лет он остается стабильным оплотом американской критики.

Команда Паркера, команда Wine Spectator и "сам по себе" Танзер — это и есть ее авангард. Роль Танзера в этой когорте — спокойная, строгая, немногословная оценка максимального количества виноделен, которые могут быть интересны серьезным ценителям вина. В своих описаниях он избегает словесных феерий, апеллируя к той публике, которой от критика нужны рекомендации, а не самолюбование. В особенности его считают докой по винам Бургундии, Пьемонта, Германии и Австрии — как раз тех регионов, с которыми у Паркера всегда не очень-то получалось. За год Танзер дегустирует около 10 тысяч вин, публикуя оценки в своем бюллетене The International Wine Cellar и его интернет-версии. Несколько месяцев в году он проводит в разъездах по винным регионам. В такой момент, в доме Vietti в Пьемонте, с ним встретился Биссо Атанасов.

— Свой первый винный бюллетень вы запустили в 1985 году. До этого вы были каким-нибудь образом связанны с вином? Как вы вообще пришли "в вино"?

— Я заинтересовался вином в конце 1970-х годов, а в начале 1980-х стал участником нью-йоркского Международного центра вина (International Wine Center), где каждую неделю мы пробовали очень хорошие вина. В это время я был бизнес-обозревателем, точнее, писал статьи, речи и репортажи для больших компаний, не подписываясь собственным именем. Мой интерес к вину в сочетании с "писательским" прошлым привели к появлению моего первого винного бюллетеня в 1985 году. Еще я делал винные заметки в лайфстайл-приложении к журналу Forbes и вел винную колонку в Food & Wine Magazine, но теперь я полностью сосредоточен на своем бюллетене и сайте, который был запущен в 1999 году.

— На сайте у вас все по подписке, не размещаются бесплатные статьи, обзоры, даже форум и тот только для подписчиков. Почему так?

— Есть ряд других винных сайтов, где любой может написать обо всем, что заблагорассудится, и таким образом накапливается много неточной и неправильной информации.

— Но ведь есть форумы, где можно читать, не будучи подписчиком, но нельзя постить.

— Есть, но у нас не так. У нас в основном серьезные винолюбы, они более тактичны, интеллигентны, и уровень дискуссий у нас очень высокий. Не будем называть имен, но сами знаете, что есть другие, крайне неприятные винные форумы. Иногда там люди отвечают на какой-нибудь вопрос и скоро после этого начинают жалеть, что вообще ввязались в обсуждение.

— Раньше ваш бюллетень переводился также на французский и японский языки. Почему выпуск на этих языках прекратился?

— Я понял, что французов все-таки ничто не заставит прислушиваться к мнению извне. Французский рынок очень шовинистический. Там, конечно, есть любители вина, которых интересуют не только французские вина. Также очевидно, что самим виноделам важно, что пишут о них в Америке. Но и тем, и другим вполне достаточно англоверсии. А в Японии переводная версия перестала выходить из-за конфликта по поводу прав на онлайн-версию бюллетеня. Я хотел, чтобы мой электронный партнер в США имел эксклюзивные права на онлайн, а они ставили другие условия. Жаль, конечно, потому что японцы выпускали бюллетень в очень привлекательной обложке, его можно было купить в книжных магазинах. Опять-таки у меня очень много подписчиков из Японии, но они предпочитают англоверсию. Все больше людей говорят по-английски, да и баллы в цифрах не так трудно понять.

— Кстати о баллах. Почему вы используете 100-балльную систему? Потому что вы американец?

— Нет, я ее использую в конкурентных целях. Никогда не стану ее защищать и с удовольствием бы вообще не ставил оценки, а только бы писал заметки, если бы все остальные делали то же самое. По крайней мере, мне много раз говорили, что мои дегустационные записи более качественные, чем у многих критиков. Что интересно, в 1985-м я начинал с 10-балльной системы оценок, но был вынужден отказаться от нее, так как люди не понимали, что такое 8,5 балла например. Вся жизнь в Америке — это продолжение высшей школы, а там используется 100-балльная система. По этой же причине во Франции и Великобритании используется 20-балльная система.

— В ваших публикациях вы в основном рекомендуете вина от 85 баллов и выше. Сейчас много разговоров о том, что де-факто 100-балльная система превратилась в 15-балльную, потому как оценки ниже никто даже не публикует.

— Дело в том, что в мире сейчас так много хороших вин, что места и времени для их описания уже не хватает. Теперь я описываю подробно только вина с оценкой выше 87 баллов, а те, которым я поставил 85 и 86 даю списком. Я стараюсь ограничить каждый выпуск бюллетеня в рамках 150 000 слов* — и так уже получается маленький роман. Этого достаточно. В конце концов мне еще нужно когда-то спать.

— Да, это верно. Вы пробуете более 10 000 вин в год. Сколько "центурионов" вы даете за год?

— Ни одного, я надеюсь.

— И никогда не присуждали 100 баллов?

— На дегустациях с друзьями случалось, что я давал вину 100 баллов, например таким винам, как La Chapelle 1961, или La Fleur 1947, или Latour 1961, но, я думаю, глупо давать максимальный балл молодым винам. Они далеки от идеала сегодня, а как будет вино развиваться дальше, ты никогда наверняка не знаешь. Если я дам молодому вину 100 баллов сегодня, что будет завтра, когда я попробую лучшее вино? Я считаю, что в молодых винах нет и не может быть совершенства.

— Но в последнее время другие издания и критики все чаще присуждают 100 баллов, иногда даже новым и неизвестным винам. Не приводит ли это к "инфляции" 100-балльной системы как таковой?

— Абсолютно верно. Некоторые критики ставят 100 баллов винам "без истории", но откуда они могут знать, как будет развиваться это вино, если его раньше не пробовали, я не понимаю. Это смешно. К тому же это идет в ущерб и потребителю, и производителю. Последний получает сигнал, что он делает совершенные вина, практически такие же, как гран крю Бордо, и он считает себя обязанным догнать эти крю и по цене. Потребитель же находится в предвкушении чего-нибудь великого, покупает вино и разочаровывается в нем, когда, открыв его через пять лет, находит в бутылке только его труп. Тогда он начинает думать, какого дьявола послушался этого критика. И это действительно очень опасная тенденция.

— Некоторые критики говорят, что цены на топовые вина возрастут в 10 раз за 10 лет. Что вы об этом думаете?

— Это они сейчас сказали?

— Нет, три года назад (речь о Паркере), отсчет уже пошел. Как было сказано, растет спрос на них, открываются новые рынки, появляются нувориши, в Японии, в Китае, в той же России, которые хотят тратить свои деньги на статусные вина.

— Вы же сами видите, как взлетели цены на гран крю Бордо. Так что, я думаю, это возможно. Но хочу подчеркнуть, что винный мир стал поляризованным. На одном полюсе мы имеем вина от 500 долларов и выше, из Калифорнии и гран крю Бордо, производители которых хотят сорвать куш пожирнее и пробуют себя на новых рынках с риском обидеть своих постоянных клиентов. На другом полюсе нарастает количество сказочных вин по цене 15–20 долларов — такого раньше не было. Из-за жесткой конкуренции, производители вынуждены, с одной стороны, держать качество, а с другой — низкую цену, чтобы продавать свои вина. Я полагаю, что желающим стать обладателями топовых вин впредь придется платить немало, но для настоящих винных любителей, а не коллекционеров этикеток и инвесторов, наступает невероятное раздолье.

В молодых винах нет и не может быть совершенства.

— Но, очевидно, настоящие ценители перестанут пить эти топовые вина, так как не смогут позволить их себе по финансовым соображениям.

— Ну почему же? Они могут собраться компанией, скинуться по 1800 долларов, купить 10 бутылок и попробовать по унции из каждой. И только таким образом такие вина смогут попасть к настоящим ценителям. Что очень жаль конечно.

— В свое время я спрашивал то же самое у Эдуарда Муэкса и он сказал, что не рад такому повышению цен, так как новоявленный винолюб с толстым кошельком, который сможет себе позволить Petrus через 10 лет, не сможет понять, за что он заплатил, к примеру, 10 000 евро.

— Нет никаких шансов, что новоявленный винолюб поймет такое вино, не имея представления об "обычных" винах. Великие вина можно пить только по особым случаям, они ни в коем случае не должны потребляться в молодом возрасте. И только если у тебя есть опыт в дегустации вин такого уровня, ты сможешь их понять. А сейчас такие люди пьют эти вина слишком молодыми и получают 20% того, за что они заплатили, в плане комплексности, текстуры, развития вина.

Для настоящих винных любителей наступает невероятное раздолье.

— Но если они все равно не понимают, они не поймут и этого, наверняка. Как вы считаете, не избалует ли такое положение вещей производителей топовых вин? Ведь зная, что их "обычный" потребитель ничего не смыслит в вине, они могут начать делать более посредственные вина в угоду количеству и более жирному кушу?

— Это возможно, но, с другой стороны, если производитель в курсе таких вещей, то это может развязать ему руки делать больше экспериментов и производить то вино, которое ему хочется, не гонясь особенно за коммерцией. Так что это может сработать в оба направления.

— Будем надеяться. Если вы пробуете так много вин за год, можете назвать какие-нибудь тенденции в современном винном мире?

— В США в последние пять лет наблюдается резкий рост импорта вин из Южного полушария, одни из самых быстро растущих сегментов у нас это вина из Аргентины, Новой Зеландии и ЮАР. Был период, когда из-за дорогого евро приостановился рост импорта вин из Франции и Италии, и именно тогда вина из Южного полушария заняли большую нишу. Сейчас, конечно, французы и итальянцы начали отвоевывать свои позиции, но это уже не так просто.

— Чем объясняется растущая популярность вин ЮАР & Co? Тем, что там качество стало лучше или что вина стали разнообразнее?

— Оба утверждения верны: это и качество, и разнообразие. Сейчас появилось много энергичных импортеров, которые предлагают отличные вина от маленьких виноделен, проводя при этом эффективный маркетинг.

— В ЕС теперь разрешены некоторые новосветские винодельческие практики, такие как использование дубовых чипсов и т.п. Это повлияет на виноделие в Европе в целом?

— Подобные вещи касаются производителей вин нижнего ценового сегмента, где ожесточается конкуренция. Однако, если их вина станут более похожими на недорогие вина Нового Света, это не спасет их от банкротства. Скажем, на американском рынке, который является важнейшим винным рынком, вкусы уже меняются. Потребителю перестают нравиться вина в международном стиле, он становится более умным и изощренным, он ищет вина с региональным подтекстом. Я вижу, что он еще не понимает концепт терруара, но он уже не хочет покупать однотипные вина, сделанные где угодно. И это звонок для производителей Италии и Испании, например, где много вин в международном стиле.

Американец еще не понимает концепт терруара, но уже не хочет покупать однотипные вина.

— Но и на полюсе дорогих вин много международного стиля…

— Да, и каждый год все больше таких вин по цене "от 100 долларов". Но не все из них смогут удержать свою цену и выжить. Посмотрите, что случилось с гаражными винами Бордо, которые наделали много шума 10 лет назад, — выжили лучшие, остальные либо исчезли, либо снизили цены в разы.

— Вы бывали в России?

— Нет, никогда, к сожалению. Я знаю, что в вашу страну теперь экспортируется очень много вина, и много очень дорогого вина. Мне было бы интересно посмотреть, соответствует ли такая тяга к дорогим винам тому, как развивается в России рестораторство. Я имею в виду есть ли кухня такого же высокого уровня, как и эти вина? Надеюсь, мне когда-нибудь представится возможность посмотреть на месте, как развивается винный рынок России.

Обратная связь